Ее привезли из роддома – кулек из пеленок, одеялок, лент – и жизнь моя изменилась навсегда.

Я давно знала, что у мамы не просто так растет живот. Я его трогала и прикладывалась ухом, иногда получая бойкие приветы с обратной стороны. Это было очень необычно и сулило долгожданные радости жизни – радость иметь родного братика или сестренку, которых можно предъявлять во дворе во всей красе и говорить – это моя младшая сестренка, вы мне не верили, что она есть – так вот – смотрите! Глаза, нос, ножки, ручки! И она живая! Я завидовала во дворе всем, кто имел сестер и братьев (ведь это было так круто), и иногда врала – то про двоюродных, то про родных, то про старших, то про младших.

В конце концов я запуталась и прекратила это делать. Тем более, что доказать я свои утверждения, увы, никак не могла, а истории про длительные поездки за границу членов моей семьи почему-то не вызывали у дворовых подруг и дружков должного доверия. Да и куда поедут мои сестры и братья, а главное – с кем? Врать об этом я перестала, а вот изнывать от желания заполучить себе это сокровище – нет: душа требовала новых впечатления, она уже заранее была полна любви. Пока мне папа с мамой не сказали, что скоро кое-что действительно изменится. Правда, они не описали картину, что меня ждет впереди, полностью. «У тебя будет братик или сестренка», – только и сказали мне они.

А картина складывалась такая. Как только кулек с моей сестрой внесли в дом, тут же обо мне все забыли. Все. В доме поднялась суматоха, папа, мама, бабушка Лида и прабабушка Клава – даже они – мои, казалось бы, верные подружки (я так и говорила о них – мои подруги – Клава, Лида) – все кружили над новеньким существом. Они причитали, сюсюкали, наклонялись, нацеловывали, ахали и охали. Втиснуться к ним в дружную компанию в прежнем качестве единственной дочки и внучки не было шансов, и я поняла, что мне нет места на этом празднике жизни. Для привязанного к родителям ребенка ребенка это, сами понимаете, удар!

Издали злобно наблюдала я акты предательства и суровой несправедливости. Все-таки я пробыла с ними почти 8 лет, служила им верой и правдой…

Когда восторги стали стихать и понемногу гурт родственников рассеялся, я подошла к младенцу и села рядом. Ничего особенного – чем тут восторгаться? Малютка-сестра мирно спала, во рту ее тихонько двигалась соска. Сама не знаю, почему (да из мести, конечно!), я вынула соску из малютки и та мгновенно закричала. Подбежала мама, ласково заворковала, вставила соску на место, отошла. Минуты через две я повторила диверсию – и снова мама рядом, снова вставляет соску в орущего младенца. Проделав сей номер раз 5, я поняла, что ничего этим не добьюсь – мама лишь причитала нежно: что же ты выплевываешь сосочку, малышка? А по моим расчетам она должна была понять, какое ей досталось неблагодарное существо! И разозлиться! И вспомнить, что тут рядом сидит очень хорошая верная и преданная дочь, которая не орет как резанная каждые две минуты…

Прошло месяца два, и я уже не могла представить жизни без своей маленькой сестренки. Дома я все время крутилась возле мамы с малюткой или просто глядела на нее, гладила, целовала и разговаривала с нею. И меня наполняли гордость и радость, когда я катала ее колясочку во дворе.